Создавшиеся в Малой Азии новые политические условия очень устраивали местные правящие круги. Последние могли призывать на помощь турецкие банды всякий раз, когда центральная власть пыталась снова утвердить свои права сюзерена. Но в то время как местные феодалы полагали, что, пользуясь услугами турок в борьбе против Константинополя, они укрепляют свое положение, - в действительности именно турки начинали проявлять инициативу и про¬водить свою собственную политику — политику последовательного за¬хвата армяно-византийской территории. Такова закулисная сторона первого этапа отношений между армяно-византий¬ским господствующим классом и турками. Сотрудничество между византийскими феодалами и турками еще более укрепилось в XIV в., когда турки начали нападать на европейские терри¬тории империи. К этому моменту в империи стали преобладать греческие национальные силы. Хотя подробный разбор этих событий не входит в задачи данной работы, все же мы думаем, что некоторые из них заслуживают упоминания. Так, например, нельзя рассматривать как случайность тот факт, что один из вождей партии крупных армяно-византийских феодалов, армянин Иоанн Кантакузин, поддерживал очень тесные отношения с турками и постоянно прибе¬гал к помощи различных турецких эмиров. Кантакузин не боится лично признаться в своих дружеских отношениях с Омар-бегом, эмиром Айдина. Во имя своей дружбы с Кантакузином Омар-бег вместе с эмиром Сарханом помогли Андронику Младшему захватить Новую Фокею, находившуюся в руках генуэзцев, и подавить восстание албанцев. Столь сильная привязанность Омар-бега к Кантакузину кажется на первый взгляд непонятной, но о ней говорят не только сам Кантакузин и Григора, она подтверждается также и турецкими источниками. Напри¬мер, Энвери называет Кантакузина «братом» Омара. Знаменательной для «этой дружбы» является следующая подробность, переданная обоими византийскими историками: во время гражданской войны, не имея долго вестей от своего друга, Омар едет в разгар зимы в Европу, чтобы «со сле¬зами на глазах и вздохами» узнать, жив ли еще Кантакузин. На протя¬жении всего этого периода можно проследить особую заботу Омара о том, чтобы победила партия Кантакузина. Так, например, в момент смерти Андроника III, боясь, что враждебная Кантакузину партия уничтожит господство последнего, Омар со своими кораблями направляется к Кон¬стантинополю, хотя его об этом не просили. В 1345 г., когда Смирна была захвачена латинянами и, таким образом, морской путь был закрыт, Омар, чтобы все-таки прийти на помощь Кантакузину, согласился усту¬пить некоторые территории Сархану только за то, чтобы Сархан позволил ему пройти через свой эмират. А когда банды Сархана готовились на¬пасть на Кантакузина и разграбить занятые им территории, Омар послал свои войска для того, чтобы в момент нападения на Кантакузина они вы¬ступили на его стороне. Все эти факты являются доказательством того, что дело здесь, конечно, не просто в бескорыстной личной привязанности, но что какие-то важные интересы связывали представителя крупных византийских феодалов с ту¬рецкими захватчиками. Вся политика Омар-бега дает нам право считать, что он преследовал далеко идущие планы, имея в виду создание турецкой морской державы. Армяно-византийские крупные феодалы могли лишь благожелательно отнестись к силе, способной противостоять деятельности итальянских торговых рес¬публик на Востоке, что мы и покажем в дальнейшем. Кантакузин не мог не знать этих планов. Они, по-видимому, были хорошо известны и на Западе, о чем свидетельствуют и весьма осмотрительное отношение папской курии к заманчивым предложениям Кантакузина, и задержка с ответом на них и расплывчатое содержание этого ответа. Можно предполагать, следовательно, что крупные византийские фео¬далы намеревались с помощью Айдинского эмирата укрепить свое господ¬ство в Византии и избежать конкуренции со стороны латинян и местных городских элементов; при этом они предоставляли полную свободу дей¬ствий айдинскому эмиру в деле завоевания первенства в восточном бассейне Средиземного моря, продолжая, по-видимому, оказывать ему под¬держку даже и после того, как Кантакузин вышел победителем из граждан¬ской войны. Кантакузин пользовался также постоянной поддержкой и со стороны Урхана, хотя банды последнего много раз беспощадно опустошали визан¬тийскую территорию. Брак дочери Кантакузина с Урханом служил делу укрепления политических отношений; турецкий эмир уверял крупного ви¬зантийского феодала Кантакузина, что он поможет ему своими войсками в борьбе против римских «врагов» не как друг и союзник, а как сын и как подданный. Когда Кантакузин увидел, что может окончательно проиграть в борьбе против Иоанна Палеолога, он дошел до такой степени морального падения, что предложил империю Урхану. Кантакузин был связан и с еще одним турецким вождем, Солиманом из Карази, который также ему помогал. Благосклонное отношение Кантакузина и партии крупных феодалов к туркам в значительной мере объясняет ту легкость, с которой последние могли укрепиться в Европе. Даже до того, как турки захватили Цимпе, а затем Галлиполи, Кантакузин сам поселил в Херсонесе турецкие семьи. Когда, после окончания гражданской войны, встала задача организовать борьбу с целью изгнания турок из Европы, Кантакузин под разными предлогами воспротивился этому и пытался защитить своего союз¬ника Урхана. То же сделали и другие византийские феодалы. Закре¬пившись в некоторых городах европейского континента и находясь под по¬кровительством Кантакузина, турки продолжали грабить империю. Все это показывает, насколько можно верить заявлению Кантакузина, сде¬ланному им с целью оправдать свой союз с Омаром, о том, что по дости¬жении своей цели, он уничтожил бы корабли турок. Обвинение Григоры, что именно Кантакузин заставил турок прийти в Европу, не должно быть рассматриваемо как простая клевета политиче¬ского противника: оно является неоспоримой исторической действитель¬ностью. В действительности сближение Кантакузина с турками не¬ случайно и не является следствием гражданской войны, а есть результат политики, после¬довательно навязываемой классовыми интересами, - политики, постоянной для Кантакузина уже со времен Андроника. Кантакузин поддерживал свои союзнические отношения с тур¬ками даже и тогда, когда в этом не было никакой необходимости, т. е. после того, как он добился победы в гражданской войне. Только когда турки стали уже слишком докучливыми, Кантакузин предпринял против них некоторые меры. Другие крупные византийские (греко-армянские) феодалы, как например, стратопедарх Ватац, великий стратопедарх Георгий Тагарис и византийский посол Георгий Лука, также имели тесную связь с турками. Даже после того, как Кантакузин покинул политическую арену, его сторонники, представители крупных армяно-византийских феодалов, продолжали поддерживать сношения с турками и создавать заговоры в расчете на их помощь в борьбе против Иоанна V. Таким образом, нет ничего удиви¬тельного в том, что старые турецкие хроники говорят о взятии одной кре¬пости на европейском континенте благодаря измене какого-то «неверного» и отмечают легкость, с которой затем были оккупированы и другие города-крепости во Фракии, Андрианополь и область Фессалоники. Виллани также констатирует, что Дидимотика была завоевана турками без какого-либо труда. Отношение византийской (греко-армянской) аристократии к туркам можно лучше всего проследить по событиям, касающимся взятия Константинополя. Падение великого города на берегах Босфора произвело сильное впечатление во всей Европе и породило богатую литературу, которая показала изменни¬ческую роль византийской (греко-армянской) аристократии в этот период. Часть этого мате¬риала представляет собой свидетельства очевидцев и не может быть по¬ставлена под сомнение. Кроме этого материала, имеются народные преда¬ния, в которых достоверные факты фигурируют наряду со всевозможными вымыслами и которые широко распространились по всей Европе. И во• всех этих народных преданиях о падении Константинополя, независимо от их восточного или западного происхождения, мы имеем одну и ту же оценку роли, которую сыграла в этих событиях византийская аристокра¬тия. Все они, наряду с наивными утверждениями о «божьей каре», содер¬жат упоминания и о более реальных причинах трагического события: и о разногласиях между представителями византийской (греко-армянской) аристократии, и о их жадности, о их отказе содействовать лично и своими деньгами обороне го¬рода, т. е., иными словами, о их саботаже организации борьбы против ту¬рецких захватчиков. В румынском фольклоре существует несколько версий рассказа о па¬дении Константинополя. Что• касается русских преданий о падении этого города, то, как теперь уста¬новлено, их основным источником являются рассказы одного русского — Нестора Искандера, оказавшегося в армии султана. Помимо того, что он видел и узнал непосредственно в турецком лагере, Нестор использовал и сведения, полученные им от греческого населения побежденного города. В народных преданиях, как греко-армянских, так и румынских, подчеркивается отсутствие патриотизма у византийской аристократии, которая не хотела идти ни на какие материальные жертвы ради обороны города, и хотя у нее были достаточные финансовые средства, она предпочитала прятать свои богатства. Эти произведения отражают действительное народное мнение относительно той роли, которую играла византийская плутократическая аристократия в моменты наибольшей опасности для Константинополя, — мнение, основанное, несомненно, на фактах, которые имели место до и во время осады. Следует подчеркнуть, что эти народные рассказы враждебны по отношению к латинянам. Они обвиняют их в отказе оказать какую-либо помощь городу, в том, что латиняне надеялись даже получить выгоду от взятия Константинополя.
_________________ Я не сумасшедший, просто ум у меня не такой, как у вас Диоген Синопский Всё тайное рано или поздно становится явным Сократ Христианство терпимо по отношению к другим религиям, но оно должно быть бескомпромиссно христианским (арийским) Д.Коннер
|