Подобных примеров можно привести множество. Подвергшиеся обвинениям все перечисленные писатели, конечно, были арестованы НКВД, многие расстреляны, другие – осуждены на десять-двадцать лет в ГУЛАГ-ах.
1. Замалчивание совсем еще недавних ужасных событий продолжалось также другими средствами. Например, в советских энциклопедиях, в том числе в трех изданиях БСЭ (1926-1947; 1949-1958; 1969-1978) и в энциклопедии Советской Армении о выдающихся армянах из числа спасшихся от Геноцида писалось – родился в таком-то году, в таком-то городе (селе) Турции, «переехал в Армению». О причине «переезда», то есть, о Геноциде и вынужденном бегстве, ни слова. Такая же картина в энциклопедиях Советской Армении или в других справочниках. Так, писатель Ваграм Алазан, согласно изданной в 1974 г. Армянской Советской энциклопедии, родился в городе Ване (страна не указывается) в 1903 г. и в 1914 г. эмигрировал в Ереван, попал в приют для сирот (т. 1, с. 134). Почему 11-летний ребенок эмигрировал, почему попал в сиротский приют – об этом ни слова. Кстати, даже в многочисленных следственных делах репрессированных писателей и вообще западных армян чекисты обычно писали «родился в Турции в таком-то году, местожительство – АрмССР», город или село. Порядок не менялся даже в том случае, если против подследственного выдвигалось какое-то «турецкое» обвинение, например: «Антаносян Пилос Хачатурович, год рождения – 1892, место рождения: с. Алиджакрак, Басенский р-н, Эрзрумский вилайет, Турция, место жительство: г. Горис, ул. Маркса 18, АрмССР, армянин, дата ареста: 23.10.1937, категория учета - «будучи в Турции, участвовал в армяно-турецкой резне…» [НАА.Ф. 1191, Оп. 8, Д. 1664, 1665]. Что значит для родившегося в 1892 г. в Турции «будучи в Турции, участвовать в армяно-турецкой резне», как будто он откуда-то поехал в Турцию, чтобы участвовать в какой-то мифической «армяно-турецкой резне», неизвестно, когда и где случившейся.
Любой не знающий контекста человек, конечно, подумает, что он, будучи армянином, резал турок, раз грубый, неприкрытый, чудовищный по форме и содержанию Геноцид армян, организованный младотурками с участием регулярной армии, жандармерии и административных лиц, сформулирован просто как «армяно-турецкая резня». Формулировка «армяно-турецкая резня», конечно же, большевистская политическая ложь, еще большая ложь - «участие» в несуществующей «армяно-турецкой резне». Советский Главлит и советский административно-чекистский язык на советском пространстве вытеснили словообороты «армянские погромы», «армянская резня», и собственно, тему Геноцида армян.
2. Однако вытеснение из официальной – политической, юридической, административной и художественно-публицистической риторики и социальной памяти армян в СССР, в том числе в Советской Армении темы резни армян и даже политизация просачивания в социум этой памяти до уровня преступления не удовлетворяла власти. Задача была поставлена шире – запретить память до уровня переживших трагедию и выживших индивидуумов и семей. Забыть «личный случай», «семейный случай», свидетелем которого оказался конкретный член или члены семьи, «случай/факт с родственниками, с односельчанами». Запретить помнить, конечно, задача посложнее, но запретить говорить, передавать личную/семейную память и следить за ее социальным распространением оказалось разрешимой задачей. Чекистская агентурная сеть зорко следила и доносила, в какой день, в какой семье, кто именно и кому слезно рассказывал о мученическом убийстве своих родителей (детей, сестер, других родных, односельчан…), кто из его родных остался «в стране» (армянские беженцы из Западной Армении под словом «страна-«էրգիր»» подразумевали исключительно покинутую родину – Западную Армению) в плену у курдов или турок, или бесследно исчез, кто и как «в стране» боролся за жизнь армян или даже за собственную жизнь и честь своих родных, или, не дай Бог, забыв об опасности, исходившей от чекистов, пел грустную песню о тоске по родине или песню о героических защитниках-фидаинах. Таких людей следственные органы «привлекали» и наказывали. Даже эмоциональное упоминание о родине-«стране» считалось «дашнакизмом»-симпатией, если не членством в запрещенной националистической партии «Дашнакцутюн».
В 1934 г. на уровне ЦК обсуждался вопрос о запрете «дашнакских» народных песен «Ласточка» и «Журавль» [НАА.Ф. 1191.Оп. 4.Д. 101. Л.2 об.], «подозреваемых» большевиками в выражении тоски армян по Западной Армении – части родины. В песне «Ласточка» поющий просит ласточку «направить свой полет в край родимый», а «Крунк» («Журавль») символизирует героя, мечтающего поскорее вернуться домой и свить гнездо на родной земле. Самая известная и любимая в Армении песня о журавле - «Канче крунк» («Зов журавля») в обработке армянского композитора Комитаса. В этой песне нет заветной мечты о возвращении домой, а звучит тоскливый вопрос-просьба: «Крунк, из стран родных нет ли (у тебя) вестей?». Подозреваемых в «тоске к родине» обычно наказывали ссылками, в 1937-38 гг. – также расстрелом. Люди перестали говорить. Спустя десятилетия Погос Григорян будет писать о беженцах из области Сасун Западной Армении, живущих в селе Ахагчи в Талине: «... в жестокие годы большевистского режима жили в страхе и ужасе, закрыв рты на замок, стали молчаливыми, спали в хлеву, делились своими страданиями, заботами и болью больше со скотом, тягловыми быками, чем с членами семьи и соседями» [Григорян П., Сражающийся Сасун, непобежденный Шеник, Ереван, 212, с 44 (на арм.яз.)].
С конца 20-х годов развернулась настоящая охота за простыми людьми, крестьянами, которые так или иначе уличались в «памяти о родине» по отношению к Западной Армении. Особеннօ выискивались выжившие участники самообороны армян. До сих пор потомки этих несчастных рассказывают, что в 1927-28 гг. чекисты не покидали поселения, в которых проживали турко-армяне - западно-армянские беженцы: «...всех западных армян, всех мужчин, которые сражались против турок, считали дашнаками, в первую очередь, фидаинов. В советские годы, например, западные армяне не имели права говорить, откуда они пришли [то есть, не имели права говорить, что они родом из Западной Армении и что бежали оттуда в годы Геноцида]; тех, кто говорил об этом, ссылали за то, что они, якобы, были дашнаками, и все дашнаки были названы коротко – «контра». Советский Союз считал их опасными... Даже в наших домах были запрещены наши песни, нельзя было петь, некоторые шли и доносили, и за это людей отправляли в ссылку».
Выжившие организаторы самообороны армян, подвергшихся в 1915-16 гг. резне на территории Западной Армении, находились под прицелом в первую очередь у ЧК, затем – у ГПУ, НКВД. Судя по архивным материалам, за ними тайно следили, по меньшей мере, с 1924 г. Не поленитесь, пожалуйста, прочтите мемуары людей о тех годах: Сукиас Закарян из села Айкаван в Шираке рассказывает: «... в нашем селе все турецкие армяне..., по меньшей мере, двадцать – двадцать пять домов были сосланы. Потом высылали целыми улицами, целыми семьями, а потом стали людей арестовывать по-отдельности... Про одного оформили так, будто бы он говорил нехорошо про колхоз. Это была ложь. Никто не знал, что сделал этот человек... Что он сделал? Оттуда [из Западной Армении] переехал сюда, спасаясь бегством, пришли, схватили, увезли. Что здесь сделал этот человек? Что сделал он Советскому Союзу? Он как следует и не успел увидеть Советский Союз, только что оказался в Советском Союзе...». Жители села Еразгаворс Ширакской области – турецкие армяне, уцелевшие во время Геноцида и обосновавшиеся в Советской Армении. Еразгаворс – село, расположенное на границе с Турцией. «Из нашего села в те годы[в годы сталинского террора] пострадали около шестидесяти семей... трех братьев моего отца – Арама, Гарегина и Алексана арестовали в 1937 г.... Скольких людей из нашего села увели и уничтожили... Просто убили, тела погрузили в грузовик, увезли и бросили в яму на границе. Место захоронения – граница, оно было закрыто, невозможно было увидеть. Потом яму залили бетоном, выровняли, следы стерли с лица земли...».
_________________ Приходите в мой дом...
|