Устян А.Р., профессор, кандидат политических наук
ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ ТАЦИТУ ИЛИ О СЛАБЫХ СТОРОНАХ АРМЯНО-ПАРФЯНСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ
При анализе исторического прошлого Армении (Парфии) невозможно не ссылаться на римского историка Тацита. Авторитетность Тацита многими историками не оспаривается, а зачастую преувеличивается. В данной работе хотелось показать насколько последнее утверждение недопустимо и насколько история тесно связана с политической идеологией творцом которой и являлся, по сути, Тацит. Обращаясь к прошлому хотелось показать насколько мир не изменился со времён Тацита и что «история – это хроника борьбы за власть, политическую и геополитическую», а историк её идеолог (во всяком случае, это было до тех пор пока не появились профессиональные политологи-концептуалисты и идеократы). Не менее важное основание обращения к прошлому – провести «работу над ошибками» в вопросе политического управления, определить слабые стороны армяно-парфянского стиля и технологии управления, приведшие в конечном итоге к историческому поражению от греко-римского мира, а также наметить пути изменения и совершенствования системы управления на армяно-парфянском Востоке в наиболее слабых её психо-этических частях. Исходя из вышеизложенного можно отметить, что Тацит выступает некоторой «лакмусовой бумажкой», по которой можно определить сильные и слабые стороны как греко-римской (западной), так и армяно-парфянской (восточной) системы управления, и тем самым, выделить их цивилизационные особенности. Эти особенности Тацит каждый раз выделяет, когда обращается к армяно-парфянскому миру-конкуренту, который он именно так и воспринимает. Тацит – великолепный психолог и идеолог западного (греко-римского) мира, утончённый политик и эстет. Именно имея в виду эти его качества, можно понять, почему, зачастую, он столь не объективно (гипертрофированная субъективность) оценивает своего цивилизационного конкурента. Конечно, нельзя не отметить и вполне точные и правильные (объективные) его оценки, столь полезные для самокритики и работы над историческими и политическими ошибками, допущенными армяно-парфянским миром в системе управления. Характерная особенность излагаемого Тацитом текста – это обращение к армяно-парфянской цивилизации и в частности к армяно-парфянской династии Аршакидов1. Отмечая роль и значение Аршакидов он отмечает, что «парфяне выродились», «трон Аршакидов предоставляется наравне с римскими провинциями»2. Тацит вопрошает, где слава тех, кто умертвил Красса, изгнал Антония, если даже раб Цезаря, на протяжении многих лет прозябал в неволе, но при этом управляет парфянами3. Тацит отмечает, что одной из причин их вырождения является интоксикация организма «воспитанием во вражеском стане»4. То есть проблема армяно-парфян – это деморализация, сопровождавшаяся другими «пороками» - отсутствием у них «доступности, ласковости и доброжелательности»5. Тацит отмечает, что наличие подобных качеств считалось у парфян чуть ли не пороком, а так как их нравы не совпадали с нравами других людей, то они питали равную ненависть и к дурным, и хорошим качествам6. Удивительно, но Тацит показывает картину «морально расщеплённой» цивилизации, не имевшей чётких и однозначных высоконравственных ориентиров. Аршакидская христианизация Армении и Парфии должна была изменить положение дел, но она погрязла в гражданской аршакидско-сасанидской войне за власть. Но сасанидская реакция тянула империю назад. В результате окончательное вырождение и ассимиляция парфян тюрками и персами. Неудивительно поэтому, что для Тацита и римлян в целом армяно-парфяне «варвары», лишённые высоких и однозначно-позитивно воспринимаемых культурных, эстетических, этических и т.д. норм и ориентиров. Свою моральную оценку Тацит даёт и римлянам (в этом его объективность проявляется), когда отмечает, что Армения ненадёжна ввиду своего срединного положения между римлянами и парфянами и бесчестного поступка Антония, завлекшего под предлогом дружбы и предавшего смерти армянского царя Артавазда7. Междоусобица и интриганство – это ещё одни порочные причины общего морально-нравственного упадка армяно-парфян. На это Тацит обращает внимание, приводя пример борьбы за власть сопровождающейся массовым истреблением собственного населения8. Любопытно, при этом, то, что он характеризует излюбленную политику римлян посредством уловок и хитростей, избегая оружия, а армяно-парфян как людей, у которых медлительность считается рабской чертой, поспешность в действиях – царственной9. Здесь же он отмечает, что парфяне сперва совершают козни, а затем ждут мщения. Эта «технология самоуничтожения» у парфян стала привычным делом, что в чрезмерной дозе ведёт к интоксикации общественно-политического организма. Похоже, именно дело в «дозе», ведь Тацит не может же сказать, что интриг и козней не было в борьбе за власть у римлян. Деморализация стала образом жизни армян и парфян, они стали во внутриполитических целях чрезмерно использовать технологии вероломства, военной силы и золота, что вело к многочисленным изменам, источником которых стала морально-нравственная беспринципность, повлёкшая за собой крупные психологические проблемы для всей Армяно-Парфянской Империи. Армяне и парфяне сами создали для себя ситуацию, при которой внутриполитическое примирение было прерогативой внешних сил. В первую очередь это касалось армян, а затем очередь дошла и до парфян. На что Тацит ещё обращает внимание? На то, что вышеизложенная ситуация привела ещё к тому, что представители армянской государственно-политической управленческой элиты часто меняли образ жизни с римского на парфянский и наоборот, что не могло также не привести к деморализации этой элиты. Отсутствовала собственная «точка опоры». В результате римляне распаляли армяно-парфян в борьбе за власть в империи тем самым наталкивая их на смуту и междоусобицу. В чём как заправский современный политтехнолог признаётся Тацит10, который на этом не останавливается. Он идёт дальше и заявляет, что армяне двуличные и непостоянные, всегда призывали к себе то римлян, то парфян с которыми у армян было много общего: место обитания, сходство нравов, многочисленные смешанные браки11. Не удивительно, что армяне были ближе к парфянам, к тому же они не познали всех благ свободы, соответственно склонялись к подчинению парфянам12. Что же получается? Восточная деспотия, которую армяне и парфяне поддерживали. Но чем же выделились парфяне и армяне? Династией Аршакидов. А они чем? Доблестью и военным счастьем, как утверждает Тацит13. Далее он как достаточно проницательный политический психолог отмечает, что высокие морально-нравственные качества Аршакидов питали привязанность людей к ним, но большинство ненавидело парфян за надменность и предпочитали иметь царя, присланного из Рима14. Вот оно – надменность, кичливость и добавлю бестактность, грубость по отношению к своему собственному народу, и как результат – обращение к Западу. Именно в этот момент империя можно сказать пала. Многонациональный народ империи отвернулся от такого правления господствовавшей политической касты армяно-парфян. Империя во многом держалась за счёт авторитета первых доблестных Аршакидов. Но, как отмечает Тацит, начало римским унижениям положили именно армяне15. Таким образом, армяне разрывались между Западом (Римом) и Востоком (Парфией). В результате армяне, не сумев стать «третьей силой» постоянно балансировали между этими центрами притяжения древнего мира. И, несмотря на то, что как отмечал Август в своём Списке деяний (27), найденном в Анкире (нынешняя Анкара), он мог бы превратить Армению в провинцию, но предпочитает по обыкновению его предков тотчас же передать это царство Тиграну16. Из этого сообщения следует, что Армения не провинция, а царство, и таковым оно оставалось до тех пор, пока армяне не уничтожили сами себя, не сумев, в конце концов, стать «третьей силой», используя столь благоприятные условия взаимосвязей как с Римом, так и Парфией. Как видим, из вышеизложенного материала, Тацит предстаёт достаточно объективно мыслящим историком, и даже при его этико-культурном высокомерии к армяно-парфянским варварам, проармянским историком. Но, тем не менее, почему же ему наукообразно осмысливающим исторический процесс17 нельзя доверять? Давайте в заключении в этом разберёмся. Во-первых, нельзя не заметить, что Тацит – это не просто историк, он историк с чёткими и ясными историко-политическими интересами, которые сосредоточены вокруг проблематики римской империи18. Тацит отлично знает, что римское завоевание несет с собой порабощение побежденных. Местное население является жертвой корыстолюбивых римлян, их надменности, насильственного поведения и разврата. Обличитель императорского деспотизма готов на минуту посочувствовать стремлению «варваров» к свободе19. Однако Тацит остается апологетом римской экспансии. Он относится неодобрительно к главе государства, «не помышлявшему о расширении пределов империи». Оправдание римской завоевательной политики имело свою традицию еще с самого начала II в. до н.э. Римские историки и ораторы всегда доказывали, что Рим не ведет завоевательных войн и продвигается на чужие территории только «по просьбе» местного населения или обороняя своих друзей20. Историк относится более или менее дружелюбно лишь к тем покоренным народам, верхушка которых охотно романизируется. Население восточной половины империи, где господствовала греческая или иные культуры, не пользуется симпатиями Тацита.
_________________ Я не сумасшедший, просто ум у меня не такой, как у вас Диоген Синопский Всё тайное рано или поздно становится явным Сократ Христианство терпимо по отношению к другим религиям, но оно должно быть бескомпромиссно христианским (арийским) Д.Коннер
|