Объехав множество фабрик в [одной] развивающейся стране, австралийский консультант по управлению сообщил пригласившим его местным чиновникам: «Мои впечатления от вашей дешѐвой рабочей силы довольно скоро вылились в разочарование. Без сомнения им платят мало, но и [их] отдача под стать; повидав как ваши люди работают, я получил впечатление, что вы – всем довольный и нетребовательный народ, для которого времени не существует. Когда я говорил с некоторыми менеджерами, они сообщили мне, что невозможно изменить обычаи национального наследия [национальный характер]».
Можно понять озабоченность австралийского консультанта тем, что работники той страны, в которую он приехал не имели правильной трудовой этики. И вообще-то он выразился довольно вежливо. Он мог бы прямо назвать их лентяями. Не удивительно, что страна была бедна – не нищая, но уровень [подушевого] ВВП составлял менее четверти от австралийского.
Со своей стороны местные менеджеры согласились с австралийцем, но были достаточно умны, чтобы понять, что «обычаи национального наследия» [национальный характер] или культуру, так просто не изменишь, если это вообще возможно. Как заключил в своей, богатой на плодотворные идеи, работе «Протестантская трудовая этика и дух капитализма» немецкий экономист и социолог XIX века Макс Вебер, есть некоторые культуры, вроде Протестантизма, которые просто лучше подходят для экономического развития, чем другие.
Однако, рассматриваемой страной являлась Япония в 1915 году.327 Что-то неверное есть в том, что какой-то австралиец, ([представитель] народа, известного сегодня своим умением весело проводить время), назвал японцев ленивыми. Но большинство людей с Запада [именно] так видели Японию столетие назад.
В своей книге 1903 года, «Развитие японцев», американский миссионер Сидней Гулик (Sidney Gulick) заметил, что многие японцы «производят впечатление … ленивых и совершенно безразличных к течению времени».328 А Гулик не был поверхностным наблюдателем. Он прожил в Японии 25 лет (1888–1913 гг.), хорошо выучил японский язык и преподавал в японских университетах. После своего возвращения в США, он стал известен своей кампанией за расовое равноправие, [которую он вѐл] от лица американцев азиатского происхождения. Тем не менее, он повидал достаточно подтверждений культурного стереотипа [восприятия] японцев, как «беспечных» и «эмоциональных» людей, которым присущи такие качества, как «легкомыслие, отсутствие малейшей заботы о будущем, жизнь по большей части сегодняшним днѐм».329
Сходство между этим наблюдением и [другим], сделанным в сегодняшней Африке, в данном случае самим африканцем – камерунским инженером и писателем Даниэлем Этунга-Мангуэле (Daniel Etounga-Manguelle), просто поразительное: «Африканец, укоренѐнный в культуре своих предков, настолько убеждѐн, что прошлое может только повторяться, что о будущем он заботится только поверхностно. Но ведь, без понимания будущего в динамике, нет планирования, нет предвидения, нет созидания сценариев; другими словами нет политики, которая влияла бы на течение событий».330
По завершении своего азиатского турне 1911–1912 гг., Беатрис Уэбб (Beatrice Webb), известная руководительница Фабианского общества британских социалистов, охарактеризовала японцев, как имеющих «ужасные представления о досуге и совершенно невыносимые взгляды на личную независимость».331 Она утверждала, что в Японии «совершенно очевидно нет никакого стремления учить людей думать».332 Ещѐ более едко она высказалась о моих предках. Корейцев она описала как «12 миллионов грязных, вырождающихся, мрачных, ленивых и лишѐнных религии дикарей, которые болтаются без дела в грязных белых одеяниях самого неуместного сорта и живущих в грязных мазанках».333 Не удивительно, что она считала, что «если кто-нибудь сможет поднять корейцев из их нынешнего варварского состояния, я считаю, что это будут японцы», несмотря на то, что об японцах она была невысокого мнения.334
И это не были просто западными предубеждениями в отношении восточных народов. Британцы говорили подобные вещи и про немцев. До немецкого экономического подъѐма середины XIX в., британцы привычно считали немцев «тупыми и мрачными людьми»».335 «Лень» было тем словом, которое часто связывали с немецкой натурой.336 Мэри Шелли (Mary Shelley), написавшая «Франкенштейна», писала в раздражении после особенно досадной перебранки с еѐ немецким кучером: «немцы никогда не торопятся».337 И не только британцы. Французский производитель, нанимавший немецких работников, жаловался, что они «работают как и когда им заблагорассудится».338
Ещѐ британцы считали немцев тугодумами. По словам Джона Рассела (John Russell), писателя и путешественника 1820-х годов, немцы были «работящими, непритязательными людьми … не наделѐнными ни остротой восприятия, ни живостью чувств». В частности, по словам Рассела, они не были открыты новым идеям: «проходит много времени, прежде чем [немец] приходит к пониманию смысла того, что для него внове, и трудно пробудить в нѐм рвение в постижении оного».339 Не удивительно, что они «не отличались ни смекалкой, ни энергией», как заметил другой британский путешественник середины XIX века.340
Немцев также считали слишком большими индивидуалистами, неспособными к сотрудничеству друг с другом. Немецкая неспособность к сотрудничеству, по мнению британцев, наиболее ярко проявлялась в плохом качестве и плохом же содержании своей общественной инфраструктуры, которая была настолько плоха, что Джон Макферсон (John McPherson), вице-король Индии (и следовательно, вполне привычный к ненадѐжным дорожным условиям [человек]) написал: «Я обнаружил, что дороги в Германии столь дурны, что я обратил свой путь в Италию».341 Опять же, сравните это с замечанием африканского автора, которого я уже приводил выше: «Африканские общества - как футбольная команда, в которой из-за личного соперничества и отсутствия командного духа, один игрок не пасует другому из страха, что последний может забить гол».342
Британские путешественники начала XIX в. находили немцев ещѐ и жуликоватыми –«ремесленник и лавочник обманывают вас, где только могут, хотя бы и на невообразимую мелкую сумму, лишь бы только обжулить … Такое мошенничество повсеместно», писал сэр Артур Брук Фолкнер (Arthur Brooke Faulkner), британский военный врач.343
И наконец, британцы считали немцев чрезмерно эмоциональными. [Правда] сегодня-то многие британцы считают, что у немцев практически генетическая эмоциональная недостаточность. И тем не менее, говоря о чрезмерных немецких эмоциях, сэр Артур заметил, что «некоторые смехом разгоняют все свои несчастия прочь, а некоторые неизменно предаются меланхолии».344 Сэр Артур был ирландцем, так что [сам факт того, что] он называет немцев эмоциональными, сродни тому как если бы финн назвал ямайцев мрачным народом, в соответствии с сегодняшними культурными стереотипами, [разумеется].
|